Певец земли русской
В наше сложное время эстетических метаморфоз, настоящего вавилонского столпотворения из художественных потуг разных направлений и уровней простые, открытые, мощные работы художника Александра Сироткина звучат, как набат, как зов Матушки-Земли, как колокольный звон души, рвущейся на просторы лесов и полей, рек и лугов, навстречу свежим ветрам и свежим мыслям, прочь от сегодняшнего суетно-прагматичного, духовно разорванного мира.
Новый формат жизни катастрофически быстро сужает пространство, крадёт небо и землю, давит сверху и снизу массой небоскрёбов, глухой непроницаемостью стекла и бетона, лишая глаз полёта, свободы общения с пространством, созерцательности, живой, чистой энергии, гармонии архитектурных линий и форм. Современная жизнь вытесняет человека из природы, а художник Александр Сироткин возвращает к ней, даря радость общения с вечно прекрасным, близким и родным. его живописные панорамы – это и откровение, и созерцание, и путь к жизненным истокам. Это мощный энергетический прорыв в живой мир, наполненный добротой и любовью. Его жизнелюбивая широкая натура требует размаха, приволья, чтобы было куда устремить глаз, по переборам да перекатам земным пройтись, воздух полной грудью вздохнуть, да так, чтобы задышало всё вокруг, запело, заиграло всеми цветами живописной палитры. Он объемлет мир настолько, насколько хватает глаз: и вширь, и вглубь, и эпически, и камерно-уютно. Для него природа самоценна, совершенна и гармонична, как в микро- , так и в макроохвате: веточка-травинка, неказистый кустик, могучее дерево, лесное многоголосое семейство одинаково значимы и любимы им. сегодня не часто можно встретить художника, работающего на натуре, особенно осенью и зимой. Снег да холод, кисти в замёрзших руках – не каждому по плечу такая суровая романтика творчества, такое глубокое погружение, созвучие, единение с природой, требующее и взаимопонимания, и сочувствия, и сострадания. Александр Сироткин другой жизни и не представляет, другой живописи не признаёт, кроме как писанной «вживую». Ибо для него главное – эмоциональная наполненность полотна, его жизненная правда и сила. Именно живой и могучий дух природы так притягивает и «держит» зрителя.
Не случайно художника привлекают сложные переходные состояния, острота межсезонья с её жёсткими контрастами и тонкими нюансами. Поздняя осень, начало зимы, весна, первый снег, первая майская посыпь – в них пастозная мистериальность и эфемерность звучат единым слаженным хором, гимном нехитрым скромным пейзажам Подмосковья, Рязани, Костромы. Картины впускают зрителя в свое жизненное пространство, рождают ассоциации, воспоминания, уводят в родные просторы, наполняют сердце чувством радости и восторга перед красотой мироздания, возвращают к жизненным истокам, очищая и духовно обогащая. Александр делает это мастерски, не навязчиво, а с какой-то наивной непосредственностью профессионального живописца и театрального художника, умеющего организовывать драматургическое действо с чётко определённой задачей и распределением ролей. Его панорамные композиции – продуманные, лаконичные, хорошо читаемые, с чётко выделенными планами и акцентами – одновременно поэмы его души. Его эмоциональное «Я» — широкие врата в визуальный мир, композиционными и живописными ходами приводящие зрителя к восприятию образного ряда картины, создающие эффект присутствия и соучастия. Панорамы рек то уносят вместе со свинцовым холодом грянувшей вдруг зимы, укрывшей берега и ещё горячий огненный лес густым снежным покровом, то приглашают прокатиться по глянцу-зеркалу живописного заката в крутой излучине, окаймлённой промёрзшими почти прозрачными деревьями, то окунают в стихию «Весеннего разлива», в глубокую, ещё дремную темень реки с густыми замесами облаков-отражений, бурными небесами и уже проснувшимися, расцвеченным соками лесом, оперившимся, живописно-густым, умиротворяющим разбушевавшиеся стихии. То дарят «Тишину», давая возможность глазу раствориться в нежнейших оттенках розово-голубого пенистого неба, сочной зелени ивняка на белоснежном песке и акварельной лёгкости кучистых отражений. Излюбленные диагонали и рядные горизонтали порою «тянут» за пределы полотна, как бы растягивая образ, расширяя и обогащая его. И это характерно не только для работ панорамного формата. Все композиции у Александра – крепкие, связанные. Каждый пенёк, кочка, корявый подлесок, дерево или излюбленные автором многоствольные семейства работают друг на друга, выстраивая порою всю лесную родословную от мала до велика в единый ансамбль, где у каждого своё место, свой голос, свой тембр и лад, свои солисты. Семейство мощных «Сосен в снегу» с увесистыми снежными лапами смотрится невесомо на фоне изящных берёз-подголосков. Семейство изящных тёмных елей средь «Осенней поляны» тоже ведёт свою партию с помощью золотого хора берёз, нежно паря над пуховой взвесью пегой травы. Контрасты. Большие и малые, яркие и незаметные – это они «держат» глаз, разгоняют действо, ведут невидимыми ходами вслед за художником. Сочная живописная «Осень», солнечная и радостная в огненных всполохах лесного опушья, увенчанного взлётами тополиных семейств, укрытая густым ветреным небом, раскачивающим покой последнего тепла. Лёгкость и нарядность берёзового кружева подчёркнута монументальностью объёмов и контрастом планов. Жёсткость архитектурных форм – белоснежьем цветущих садов. Всё работает на образ. Всё его обрамляет, ограняет, озвучивает, делает значимее, выразительнее. Это характерно и для картинно-монументальных цветочных натюрмортов и, особенно, для портретной графики, крепкой, лаконичной, точной, конструктивной и нежно тонкой, бесконечной в своей искренности и честности, открытости и правдивости, как и сам автор – Александр Сироткин.
В.Синюкова, художник, журналист
