Холина Екатерина Сергеевна (1908 – 1992), поэтесса. Родилась в Москве. Отец погиб в 1918 г. в борьбе с калединцами на Дону. Мать работала закройщицей, не любила Есенина, называла его кулацким поэтом. Екатерина окончила ФЗУ и стала работать в ресторане «Прага» помощником повара и официанткой. В ресторане «Прага» состоялось её знакомство с Есениным. Влюбилась в Есенина, «бегала» за ним, как она сама выражалась. Любовь к Есенину сохранила на всю жизнь. После смерти Есенина собирала все публикации и воспоминания о нем. Жила домработницей в семье поэта С.Городецкого.
В конце 20-х годов по доносу её арестовали, но скоро отпустили. Писать стихи стала в 20-х годах. В фондах ГЛМ хранится пародийное стихотворение «Наш Есенин (пародия Ивана Приблудного на Леопольда Авербаха)». На её стихи обратил внимание М.Горький, поместив их в альманахе «Вчера и сегодня» (1930). Встречалась с Маяковским, Клюевым, посещала Никитинские литературные субботники.
М.Горький хотел устроить Е.Холину в Литинститут, но она осталась верна своей профессии кулинарной работницы. В 1933 г. участвовала в работе слета ударников-стахановцев в Георгиевском зале Кремля, где оказалась свидетелем оценки творчества С.Есенина со стороны И.В.Сталина. «В кремлевский киоск, в вестибюль, привезли много книг, в том числе томики Есенина (издание Гослитиздата 1926 года), — вспоминала Е.С.Холина. — В перерыв многие делегаты встали в очередь. Встал и Иосиф Виссарионович Сталин. Мы уступили ему очередь, но он сказал: «Нельзя, нужен порядок. Вдруг я возьму книгу, а кому-то впереди стоящим не достанется. Значит, я кого-то обижу». В очереди стоял и Михаил Иванович Калинин. Вот что возле киоска он сказал нам: «У Есенина надо отбросить всё лишнее, наносное, всю шелуху, и останется большой, с русской чистой душой истинно русский национальный поэт с его безграничной любовью к родине, к людям, к жизни, ко всему живому». В разговор вступил Сталин. Поинтересовался, какие книжки покупают делегаты, пошутил: «Наверно, мало кого интересует мои «Вопросы ленинизма». Вам «Королеву Марго» или «Всадника без головы» для ваших потомков. По своим мальчишкам сужу». «Нет, Иосиф Виссарионович, Все почти купили вашу книгу», — возразила я и показала ему толстую книгу в сером переплете с буквами, тисненными золотом. Сталин засмеялся: «Для коллекции? А вот Есенина книжечка — это отлично, это большой русский поэт. Его память надо чтить и беречь. Слышали, что сказал Михаил Иванович? Книжка Есенина должна быть в каждом доме. Маяковский и Есенин — это лучшие поэты нашего века. Небрежное отношение к их памяти и творчеству — преступление. Не бойтесь, прятать книжки Есенина сейчас не надо. Была временная вынужденная мера — нэп, безработица, трудные жизненные условия. А теперь страна растет, поднимается. У всех есть работа, хлеб. Жить стало лучше, товарищи, жить стало веселей! А ведь была трагедия самоубийств и даже на могиле Есенина. Мы это знаем и запретили его упаднические стихи. Но никогда не запрещали его лучшие: ни «Поэмы о 36», ни «Анны Снегиной». Всё лучшее мы у Есенина возьмем. А лучшее — это его чувство родины, любовь к ней, уважение и любовь к людям, к новой Руси, о которой он хотел и задумал написать, но не успел. И мы благодарны Есенину, что он жил и работал».
В Литературный институт Е.Холина поступила в 1936 г., но по разным обстоятельствам ей пришлось бросить учебу. В конце 30-х годов работала в редакция разных газет. Война застала её в Карелии. Ушла в партизаны. Воевала в отряде Ю.В.Андропова. В действующую армию ушла санитаркой. После войны поселилась в г. Истра, где продолжила работать в районной газете. Вела литературное объединение, выступала с лекциями. Оставила рукописное наследие, требующее изучения. По просьбе В.И.Николаева написала воспоминания «Невыдуманный Есенин», позволила переписать неопубликованные воспоминания и поэму о Есенине, стихи о нем. Она знала сестер Есенина. Была знакома с женой Константина Есенина.
В комментарии к «Невыдуманному Есенину» Е.Холина писала: «У меня их (воспоминания) просил профессор В.А.Вдовин, но я не дала и он обиделся, сказав, что я не литературовед и у меня это не пойдет, а он литературовед и все бы привел в систему..».
Рукописные материалы Е.С.Холиной хранятся в г. Северск у есенинолюба В.И.Николаева.
Умерла Е.С.Холина в городе Истра Московской области.
НИКОЛАЕВ В.И. По воспоминаниям Е.С. Холиной
Владимир Николаев,
член Международного есенинского общества «Радуница» (г. Северск Томской области)
«ВЗГЛЯД НА ЕСЕНИНА СКВОЗЬ КУХОННУЮ ЗАНАВЕСКУ…»
(по воспоминаниям современницы поэта Е.С. Холиной)
На пути к Есенину мне повстречалось великое множество влюблённых в него людей. Одержимых. Самозабвенных. Ищущих. Готовых отдать всё за своего любимого поэта, за каждую малейшую крупицу новой или хорошо забытой старой информации о нём. И каждого из них вела не просто жажда собирательства — подавляющее большинство делилось своими находками с другими. Свои открытия они отдавали людям. Об одном из таких людей я и хочу рассказать заинтересованному читателю.
В санаторий «Истра», что в Подмосковье, меня направили после тяжёлого заболевания. Говорят, когда делаешь доброе дело, тебя твой Ангел незримо ведёт по самой лучшей и правильной дороге. Так было и в этот раз. В вестибюле столовой висело объявление: такого-то числа в актовом зале истринская поэтесса Екатерина Сергеевна Холина расскажет о своих встречах с Горьким, Маяковским, Багрицким и другими советскими писателями и поэтами.
В тот же день в зале собралось множество отдыхающих. В указанное время на сцену вышла пожилая женщина в платке и стареньком пальтишке. Опиралась она на большую суковатую клюку. Взяла в свободную руку микрофон и без предисловий заговорила об Алексее Максимовиче Горьком. А далее, всё более увлекаясь, она рассказывала о Сергее Городецком, Игоре Северянине, об Анне Ахматовой и дальше, дальше, дальше… Воспоминания о встречах с поэтами сменялись чтением их стихов. Чуть передохнув, погасив волнение, Екатерина Сергеевна повела рассказ о встречах с Есениным. Лёгкая грустинка была в её голосе, когда читала его стихи. Но вот всех позвали на ужин, и Екатерина Сергеевна закончила вечер своим стихотворением, посвящённым Есенину.
На вопросы окружающих её любопытных слушателей поэтесса отвечала охотно, но недолго. Пожелала всем приятного аппетита, пригласила желающих поговорить к себе домой и, сославшись на то, что может опоздать на последний автобус, постукивая клюкой, поспешила к выходу. Адрес её запомнился легко и быстро: Босова, 2, квартира 18.
Успев пораньше принять процедуры, часов в одиннадцать я уже стучался в дверь восемнадцатой квартиры. Невозможно сосчитать, сколько раз в тот и последующие годы гостеприимно открывала мне свои двери Екатерина Сергеевна! Записные книжки сохранили очень много. Только в оставшиеся дни до отъезда из санатория я побывал у неё трижды. А затем были ещё поездки в истринский санаторий в августе 1982-го и в сентябре-октябре 1988 года, когда я каждые два-три дня навещал Холину. Зная о моём предстоящем приезде, она специально готовилась: вытаскивала из памяти всё новые и новые события из литературной жизни России 20-30-х годов.
Сколько интересного о Есенине и его близком окружении, о литературной жизни и событиях тех далёких лет доверительно и искренне поведала она мне. Свои воспоминания она дополняла в письмах, записывала в тетрадях и пересылала мне.
…В первый же год после смерти Есенина она начала обходить его друзей и близких знакомых, собирала воспоминания о нем. Странно повёл себя Казин, захлопнув перед ней свои двери со словами: «Я не имею ничего общего с этим алкоголиком». Позже Василий Казин пересмотрел свои взгляды. В предисловии к изданной в 1976 г. книге своих стихов он уже называет себя близким другом Есенина.
В 1926 г. Холина вместе с другом Есенина Фёдором Ворсаповым (Зориным) поехала за воспоминаниями в Вытегру к Клюеву. Он встретил гостей приветливо, много рассказывал о Есенине, был добр и хлебосолен. Но вот ночевать Екатерине пришлось целую неделю в сенях! Николай Алексеевич стелил им там, так как с Фёдором Катя была не венчана, а жила гражданским браком.
Ещё расскажу об очень интересном случае, положенном в основу холинской неопубликованной поэмы «Сергей Есенин». По словам автора, эта поэма получила неодобрение Александра Жарова, который увидел в ней «взгляд на Есенина сквозь кухонную занавеску». Приведу отрывок из этой поэмы:
…Я помню писательский тот ресторан:
С Есениным вместе входила Дункан —
Вокруг восхищённые взгляды.
…У блоковских девушек в кольцах рука,
Расцвечена люстрами зала,
А я поварского не сняв колпака,
Смущённо меж кресел стояла.
…Две пальмы бросают на столики тень.
Зажарен для нэпманов целый олень…
В 1980 г. Екатерина Сергеевна записала свою поэму в мою записную книжку и сказала, что была свидетелем этого события. В сентябре 1988 г. я пришёл к ней с заранее заготовленными вопросами. Ответы её сложились в следующий рассказ:
— Мы готовили ужин по заказу капиталиста в ресторане «Подвальчик». Он так и назывался — «Подвальчик» на Арбате. А капиталист этот был Хаммер. Сейчас не принято говорить о нём плохо. Он наш друг. Тогда он был концессионером. Была в России знаменитая фирма «Карандаш Хаммера». Так вот, он заказал ужин. Готовили мы — повара из «Праги». Какие сделали торты! Но главное блюдо было — запечённая в свиной туше дичь. Затем свинью ещё запекли в туше оленя. Олень был вот такой огромный! (Показывает). Больше стола.
В дичь Хаммер закладывал каждому по сюрпризу: или кольцо, или деньги, или ещё кое-что из драгоценностей.
На званый ужин он пригласил наших нэпманов.
Есенин тоже был приглашён. Наверное, по совету нэпманов. Тогда богачи ходили развлекаться в поэтические кафе, платили большие деньги. На встрече был ещё, точно помню, поэт Пётр Орешин с женой Ольгой.
Дельцы, выпив, начали говорить, что Россия без их капитала ничто, нуль, что она не выживет, что ей скоро придёт конец. Хаммер заявил, что Россия ничто, а вот он всё может, в том числе купить пол-России или пол-Москвы.
Вот тут-то Есенин вскочил и начал возмущённо говорить, что Россия не пропадёт, советская власть победит. «И катитесь вы, господа капиталисты, по домам или ещё куда подальше». Поднялся скандал. Вскоре подъехала чёрная машина, и Есенина увезли в кутузку.
Дельцы постепенно успокоились и продолжили пиршество…
И вдруг дверь открывается и входит Есенин, весёлый и счастливый. Все стали возмущаться: «Как так? Выпустили?..» А Есенин им спокойно: «Да! Выпустили. И даже сам Дзержинский только что читал мне мои стихи».
Праздник быстро стал сворачиваться. Все по-быстрому разбежались, разошлись, исчезли из «Подвальчика».
Приведу ещё несколько эпизодов из рассказов Е.С. Холиной:
— Где впервые Есенин читал «Анну Снегину»? Почти все литературоведы и люди, слышавшие чтение Есениным этой поэмы, пишут, что впервые Есенин читал «Анну Снегину» в Доме печати, Никитский бульвар, дом 6, ныне Дом журналиста. Возьмите, если они сохранились, протоколы Никитинских субботников. Это незадолго до смерти мне подтвердила и сама Евдоксия Фёдоровна Никитина: «Есенин «Анну Снегину» впервые прочёл на Никитинских субботниках. И не все пришли от этой поэмы в восторг. Многие не поняли её глубокого смысла и её высокой художественной ценности». Сам Есенин эту поэму считал наравне с поэмой «Баллада о 26» одним из лучших своих произведений. На Никитинских субботниках существовал обычай: все, кто читал там свои произведения, дарил для будущего музея свои рукописи и книги. Есенин также подарил рукопись своей «Анны Снегиной», но где она сейчас, неизвестно. Некоторые из присутствовавших, а там были многие из теперь известных писателей, стали хвалить поэму. Однако другие, и их было большинство, заявляли, что это не поэма, а лубок, не имеющий литературной ценности ни по содержанию, ни по форме. Что напрасно Есенин сделал главной героиней помещицу-дворянку, а активиста Прона — бандитом, убийцей и пьяницей, хотя и первым поехавшего описывать снегинский дом. Мне было 16 лет. На Никитинские субботники меня привёл знакомый Есенина по Баку Фёдор Зорин, а Аню Рождественскую — поэт Пётр Шамов. Тогда без чьей-либо протекции попасть на Никитинские субботники было невозможно. Довольно тесная квартирка Никитиной тогда помещалась в Газетном переулке около церквушки, крашеной розовой краской. Шубы лежали в передней на сундуках, а в углу стояли многочисленные галоши. Есенин, всегда ждавший после чая второго отделения, когда выступали малоизвестные авторы, в этот раз обиделся, уйдя рано вместе с Зориным и Приблудным. Видно было, что он был сильно расстроен, а Никитиной на прощание он сказал: «На эту поэму я потратил много сил», попросив Евдоксию Фёдоровну в будущем проследить за дальнейшей поэтической судьбой начинающих поэтов Бориса Ковынёва и Фёдора Зорина. «В будущем, — сказал ей Есенин, — Ковынёв обещает стать хорошим поэтом». Творчеством Бориса Ковынёва интересовался и А.М. Горький. Ковынёв выпустил несколько поэтических сборников и стал довольно заметным поэтом. Зорин же поэтом не стал.
…Я не знаю, кто из них ошибается: Анна Алексеевна Городецкая или Сергей Митрофанович, но скорее последний. В феврале 1927 г. Анна Алексеевна рассказывала мне, что Есенин к ним на квартиру (Красная площадь, д. 1) пришёл часа за два до отхода ленинградского поезда, в котором Сергей Александрович должен был ехать, и показал билет. В руках держал шапку-ушанку и очень быстро говорил. От него пахло дорогими духами. Был он трезв, скучен, с большими синими кругами под глазами. Вид у него был больной и утомлённый. Анна Алексеевна предложила ему раздеться, напиться чаю с малиной, лечь в постель, послать работницу сдать билет, отлежаться у них несколько дней, встретить вместе Новый год и после праздника поехать и устроить в Ленинграде все свои дела. Но Есенин сказал, что ждать он не может, дела в Ленинграде у него срочные, что Илья Ионов, поэт и крупный политический работник, писал ему, что журнал почти утверждён, но <с периодичностью> два раза в год, а Сергей просил три раза, что его в Ленинграде будут ждать Чагин и Киров (если приедут вперёд его), и что до Нового года в Ленинграде он должен уладить все дела. Новый год же он будет встречать в семье Городецких в тесном домашнем кругу, и чтобы никого, кроме этой семьи, не было. Из его семьи будут только он и сестры, а также, может быть, приедет жена Софья Толстая, хотя семейная жизнь с ней у него не клеится. Городецкий, у которого в Большом театре пошёл новый текст «Ивана Сусанина», спросил, не надо ли ему денег взаймы. Но Есенин засмеялся, достал из кармана большой бумажник, в котором было много денег крупными купюрами, и сказал, что это аванс за его сборник, выходящий в Госиздате — однотомник, и что книг и сборников у него будет ещё много, так как много новых тем и замыслов. «Я сейчас богач, сам могу тебе дать, сколько тебе надо», — заявил Сергей Александрович. Тогда Городецкие предложили его проводить и посадить на поезд, но Есенин не разрешил: «На улице сильный мороз, поезд отходит поздно, да и провожающих будет много». Но в своих воспоминаниях Городецкий почему-то писал, что видел Есенина дня за два до отхода поезда. Есенин очень ценил семью Городецких и, по примеру художника И. Репина, всегда называл очень красивую и добрую Анну Алексеевну только Нимфой. В шутку Сергей говорил: «Вот Нимфа и теперь, когда меня знает уже вся Россия, не считает меня за известного поэта, а всё считает мальчиком на побегушках, хотя мне уже скоро стукнет тридцать, и не считает зазорным посылать меня в мелочную лавочку за нитками и булавками. Впрочем, все её поручения я исполняю с нескрываемым удовольствием!»
«Я и жена, — говорил мне Городецкий, — никогда не простим себе, зачем мы его тогда отпустили, а не уложили в постель, ведь было видно, что он болен, хотя он и заявлял нам, что ещё никогда не чувствовал себя таким бодрым и здоровым, как теперь, и что все его дела налаживаются. Он по-другому напишет о Ленине, о России, о новой советской деревне, о Кирове и что все его мысли о чёрном человеке он давно отбросил. Пусть не стараются и не врут всякие Лежнёвы и Авербахи, называя его кулацким поэтом, подкулачником, поэтом кабаков и притонов. Он ещё докажет, что он большой русский поэт, певец новой советской Руси. Что от многих своих стихов он с удовольствием бы отказался и многое не будет включать в последующие сборники». На прощание Есенин поцеловал Сергея Митрофановича и Анну Алексеевну, и больше они Сергея живым не видели.
…После смерти Есенина вышло много стихов и книг, посвящённых Сергею Александровичу. Рюриком Ивневым, одним из друзей поэта, была написана о нем доброжелательная пьеса. Однако, ни в печать, ни на сцену пьеса так и не попала. По слухам, В. Мейерхольд предложил А.М. Горькому написать пьесу о Есенине на основе его же статьи в «Литучебе» за 1926 г. В архиве писателя есть план этой пьесы. Нам, своим
ученикам, участникам альманаха «Вчера. Сегодня» № 1, как и многим своим знакомым, Алексей Максимович предложил собирать для него всё, что узнаем о Есенине: книги, статьи, стихи, карикатуры (а их ходило по рукам немало!), сказы о Есенине. Даже все ходившие о нём анекдоты. Он потом отберёт. Горький в присутствии одного из своих секретарей, сотрудника журнала «Наши достижения» Шкапа и П.П. Крючкова заявил нам, что по силе воздействия и по художественным достоинствам пьеса должна стать сильнее, чем его пьеса «На дне», и задумана для того, чтобы помочь молодым поэтам и богемствующей молодёжи, подражающей Есенину только в хулиганстве, найти своё место в жизни. Хулиганство Есенина — от избытка жизненной силы, а у них — от неудач. Всем тем, у кого таланта на копеечку, им кажется, что их талант на тысячу рублей. Всем им хочется вина, денег, славы, а всего этого нет. Многих не печатают, так как печатать нечего, отсюда уныние и слезоточивые стихи. Некоторые живут за счёт их более удачливых собратьев, а отсюда «есенинская грусть» по Руси уходящей, которую они знают только по литературе. Отсюда и волна самоубийств. Краткий план пьесы есть в архиве Горького. Это мне незадолго до своей смерти подтвердила жена Горького — Екатерина Павловна Пешкова и позже Илья Самсонович Шкап.
…Хотя поэт Александр Жаров доказывает, что официально Есенин запрещён не был, партия выступала против его отдельных ошибочных и упаднических настроений в силу сложившихся политических и экономических условий.
В 1933 г. в Москве шёл слёт ударников. В Георгиевском зале выступали Сталин, Калинин и делегаты. У меня был делегатский билет и красная книжка ударника. Стахановцами лучших работников стали называть позже.
В кремлёвский киоск, в вестибюль, привезли много книг, в том числе томики Есенина (издание Гослитиздата 1926 г.). В перерыве многие делегаты встали в очередь. Встал и Иосиф Виссарионович Сталин. Мы уступали ему очередь, но он сказал: «Нельзя, нужен порядок. Вдруг я возьму книгу, а кому-то впереди стоящему не достанется. Значит, я кого-то обижу».
В очереди стоял и Михаил Иванович Калинин. Вот что у киоска он сказал нам: «У Есенина надо отбросить всё лишнее, наносное, всю шелуху, и останется большой, с русской чистой душой, истинно русский национальный поэт с его безграничной любовью к родине, к людям, к жизни, ко всему живому».
В разговор вступил Сталин. Поинтересовался, какие книжки покупают делегаты, пошутил: «Наверно, мало кого интересуют мои «Вопросы ленинизма». Вам «Королеву Марго» бы или «Всадника без головы» для ваших потомков. По своим мальчишкам сужу…» «Нет, Иосиф Виссарионович. Все почти купили вашу книгу», — возразила я и показала ему толстую книгу в сером переплёте с буквами, тиснёнными золотом. Сталин засмеялся: «Для коллекции? А вот Есенина книжечка — это отлично, это большой русский поэт. Его память надо чтить и беречь. Слышали, что сказал Михаил Иванович? Книжка Есенина должна быть в каждом доме. Маяковский и Есенин — это лучшие поэты нашего века. Небрежное отношение к их памяти и творчеству — преступление. Не бойтесь, прятать книжки Есенина сейчас не надо. Была временная вынужденная мера — НЭП, безработица, трудные жизненные условия. А теперь страна растёт, поднимается. У всех есть работа, хлеб. Жить стало лучше, товарищи, жить стало веселей! А ведь была трагедия самоубийств и даже на могиле Есенина. Мы это знаем и запретили его упаднические стихи. Но никогда не запрещали его лучшего: ни «Поэмы о 26», ни «Анны Снегиной». Всё лучшее мы у Есенина возьмём. А лучшее — это его чувство родины, любовь к ней, уважение и любовь к людям, к новой Руси, о которой он хотел и задумал написать, но не успел. И мы благодарны Есенину, что он жил и работал».
Мы бросились записывать слова Сталина, но он отмахнулся: «Не надо! Это не лекция, не доклад. Это моё личное мнение и доверительный разговор в кулуарах…».
Обладая отличной памятью, дома я записала почти дословно сказанное о Есенине Калининым и Сталиным.
Значение этого первого моего знакомства с женщиной, любившей Есенина и много знавшей о нём и его окружении, невозможно переоценить. Екатерина Сергеевна стала первым проводником в моих есенинских поисках. По материалам, полученным от неё за двенадцать лет нашего знакомства, можно написать целую книгу. Родилась она 11 ноября 1908 г. в Москве. Отца в 1918 г. зарубили на Дону калединцы. Мать — закройщица, член партии ленинского призыва 1924 г. Стихов не любила. Есенина считала поэтом «кабаков и ночных притонов». Так им объяснил агитатор на 16-й фабрике «Мосшвея». Бабушка Аксинья (Ксения Платоновна Тюмикова, дев. Раковская) часто пела «песни». Так она называла стихи Есенина «Ты меня не любишь, не жалеешь», считая эти стихи цыганским романсом, и «Ты жива ещё, моя старушка». Бабушка слышала от дочери, что партийные не признают Есенина, что это «вредный» поэт, да ещё самоубийца, который каким-то шибко заразительным стихом потянул за собой в могилу многих. С учётом этого мать приготовила отнести в мусорку маленькие огоньковские томики Есенина, а бабка Аксинья спрятала их для внученьки в свой иконный киот в божницу, зная, что пятнадцатилетняя внучка любит эти стихи. Сама Екатерина окончила ФЗУ по поварской специальности и поступила на работу в ресторан «Прага» помощником повара и официанткой.
Часто в ресторане бывал Есенин. Там состоялось их знакомство, и молоденькая официантка влюбилась в поэта. Он тоже выделял её и всегда требовал, чтобы его обслуживала официантка Катя. Ласково называл её Рыжик.
Любовь к Есенину Екатерина Сергеевна сохранила на всю жизнь. Сразу после его смерти начала собирать все публикации о нем.
В конце 20-х годов была арестована по доносу студента Александра Тверского. Спас её Генрих Ягода по просьбе своей подруги Людмилы Николаевны Сеталь, первого литературного учителя Екатерины.
Писать стихи начала в 20-х годах. Несколько позже на стихи молодой поэтессы обратил внимание А.М. Горький и поместил их в первых трёх номерах созданного им в 1930 г. альманаха «Вчера и сегодня». Он следил за её творчеством и покровительствовал ей. В 1934 году он создал Литературный институт и предлагал ей учиться, но у Екатерины были другие планы. Она очень любила свою профессию, работала увлечённо, стала ударницей. В Литературный институт она всё же поступила, но уже после смерти Горького, в 1936 г. Курсом младше учился Константин Симонов, с которым Екатерина была знакома. Впоследствии он прислал ей письмо с рецензией на поэму «Сергей Есенин». Вспомнив совместную учёбу в институте, порекомендовал описать всё это в прозе, а также написать воспоминания о встречах с А.М. Горьким. В институте она быстро стала профсоюзным вожаком. Но учиться пришлось недолго. Через два года обстоятельства заставили бросить учёбу.
В конце 30-х годов Екатерина работала сотрудником в редакциях различных газет. Война застала её в Карелии. В конце лета 1941 г. она ушла в партизаны. Воевала в отряде Ю.В. Андропова. Была тяжело ранена. После госпиталя попала санитаркой в действующую армию.
По окончании войны Екатерина Сергеевна переехала в Истринский район, на родину бабушки по отцу. В конце сороковых переселилась в Истру. Работала в редакции истринской газеты. Ещё до выхода на пенсию на общественных началах она создала и возглавила литобъединение газеты. Умерла Екатерина Сергеевна 12 мая 1992 г. в Истре.
Я остался в большом долгу перед Екатериной Сергеевной. С 1980 по 1992 тт. она написала мне 44 письма. В письме от 19 февраля 1985 г. она пишет: «Посмотрю всё, что у меня прозой написано о Есенине, и вышлю… Возможно, Вы сделаете маленькие зарисовки и где-нибудь в Томске, хоть в малотиражке, напечатайте под своим именем. Только укажите, по материалам такой-то». 18 октября этого же года я получил от неё бандероль с двумя школьными тетрадями рукописей под общим заголовком «Невыдуманный Есенин». К ним комментарий: «У меня их просил профессор В.А. Вдовин, но я не дала, и он обиделся, сказав, что я не литературовед и у меня это не пойдёт, а он литературовед и всё привёл бы в систему…».
От редакции: Мечта Екатерины Сергеевны Холиной сбылась. Наиболее интересные фрагменты её воспоминаний, записанные В. Николаевым, мы с благодарностью опубликовали в этом номере журнала «Современное есениноведение»1.
Письмо К.М. Симонова Е.С. Холиной
Дорогая Екатерина Сергеевна!
Вам напрасно показалось, что я не помню, что мы учились с Вами вместе. Я очень хорошо помню, что старше меня на курс, на том же курсе, где учились Алигер и Долматовский, училась и Катя Холина.
Получил Ваши стихи, получил Ваше письмо и записочку. Прежде всего хочу поблагодарить вас сердечно за те добрые слова, которые Вы адресовали мне в стихотворении, заканчивающем ваше письмо.
А теперь о присланных Вами стихах. Буду говорить правду. Наверное, Вы и хотите её от меня услышать. Думаю, что для читателей и слушателей наиболее интересно то, что Вы написали о Горьком. В стихах о Горьком, в особенности на первых четырёх страницах есть много живого, такого, что чувствуется правда жизни.
Куда меньше мне понравилось всё, что Вы написали о Есенине. Может быть, некоторые детали и хороши, но именно чужих воспоминаний, чем рассказ о собственных.
Пишу вам правду, как думаю. Хотя, скажем, на седьмой странице есть живые строчки о рукописных тетрадках. Совсем уж худо, по-моему, написано про салон Мережковского. Да и надо сказать, что фигура Есенина была с самого начала появления в Петербурге куда более сложной фигурой, чем это можно вычитать из того, что написано Вами в этих стихах. Словом, про Есенина мне, по правде говоря, не по душе, за исключением отдельных строк.
Вы просили, чтобы я написал то, что я думаю. Надеюсь, что искренность моя Вас не обидит. А над первым советом, который я дал Вам в начале письма по поводу рассказа о встречах с Горьким, подумайте. Может быть, стоит над этим подумать.
Желаю вам всего доброго, прежде всего здоровья, которое нам, давним теперь уже студентам, очень и очень сейчас нужно.
Уважающий Вас (подпись)
Константин Симонов
1 Редколлегия журнала «Современное есениноведение» выражает искреннюю благодарность члену Международного есенинского общества «Радуница» Юрию Вадимовичу Блудову за подготовку данного материала к печати.
«Современное есениноведение», 2011 г., № 16. С. 70-76.
1.Николаев В. Вы всё, конечно, помните.. – Томск, 2009. – С.15, 104 – 110.
2. В погоне за строкой. Литературные пародии, эпиграммы и частушки. – Мурманск, 2005. – С.27.
3. С.И.Зинин «С.А.Есенин и его окружение» Библиографический справочник http://zinin-miresenina.narod.ru/h.html
600 русских поэтесс (1800-1940)-9: У-Я https://doxie-do.livejournal.com/240961.html?ysclid=l204rmv62y22.
Холина, Екатерина Сергеевна (1908-1992). Кукла Каледина («…Заря, догорая, не тухла…») // См, 1934, No 5, 2009. – С.15, 104 – 110.
- Сергей Есенин
- Весна двадцать пятого года была, за столиком шатким, покрытым клеенкой, В дневник заносила, что видеть могла с короткой косичкой девчёнка. И жил в эти годы чудесный поэт, блондин с золотистою прядкой, Не знал, что девчёнка пятнадцати лет о нём сочиняет украдкой.
Да, жил в эти годы прекрасный поэт, которому не было дела
До глупой девченки пятнадцати лет, что так его встретить хотела.
Портреты его вырезала тайком,
Подружкам читала стихи вечерком,
Тревожа ночную холодную мглу,
С цветами дежурила на углу.
Но очень боялась — не примет поэт
Из скромных ромашек букет.
хххххххххххххххххххх
У Блоковских девушек в кольцах рука,
Расцвечена люстрами зала,
А я поварского не сняв колпака
Смущенно меж стульев стояла.
Есенин читал о Босфоре,
О том, что колышется рожь,
Похожий на ясные зори,
На Руссую сказку похож.
А сердце девченки горит, как в огне,
А щеки горят, как в огне,
Зачем он стихи посвятил Шагане,
Зачем Шагане, а не мне.
Ах, сколько потом шоколадных конфет
Дарил той девченке любимый поэт.
Той самой девченке, чьи взоры так робки,
Он щедро дарил дорогие коробки.
Не ждите, здесь вовсе не флирт, не роман,
А просто он в тот заходил ресторан,
Где эта с невзрачной косичкой девченка
Играла негромкую роль поваренка.
За что ж рыжеватой девченке почет ?
