Литературно-поэтический вечер поэтов Елены Сапрыкиной и Сергея Короткова

Стихи Сергея Короткова

Летит, летит с небес вода святая,
На головы беспутных москвичей.
Какой тут снег! Погода — как в Китае,
Но кажется немножечко смешней.

Терпение кончается в природе,
Она не в силах более терпеть.
Терпение осталось ли в народе?
Наверное. Смотря, как посмотреть.

Сомнения терзают нас от века
И тень встает железного вождя.
Что делать нам с правами человека
Под струями крещенского дождя.

Мой друг, страданья наши не напрасны.
Любой москвич  — по-своему поэт.
А сумерки души, они прекрасны,
Когда вдали вдруг загорится свет.

Кропи, кропи, всеобщий наш Священник.
Твой замысел нам нелегко понять.
Благословенно зимнее Крещенье,
И нечего на Бога нам пенять.

** *
Непокорный повстанец тамбовский,
Как тебя ненавидел совдеп!
Комиссары в столовых циковских
Поедали отобранный хлеб.
Он не маслом, а кровию смазан,
Но не дали мы кровушку пить.
И тогда нас удушливым газом
Приказал Тухачевский убить.
Опустели деревни лесные.
Кто в могилу ушел, кто в побег.
Но поет наши песни Россия,
Кровь по капле роняя на снег.
Как вели на расстрел молодого
Из тамбовских лесов главаря,
Как он молвил предсмертное слово:
<Зря, выходит, убили царя>.
Торжествует иудово иго,
А все русское в черной графе.
Голубиная сгинула книга,
Затонула в кровавой реке.
Говорят, эту песню Есенин
Напевал в сизой мгле кабака.
И за это бандитское пенье
На него доносили в Чека.
Там расстрелом ему пригрозили,
Мол, досье набухает от дел.
И метался поэт по России,
Но однажды в сердцах прохрипел:
<Ты стреляй, конвоир, прямо в очи,
Все равно все пойдем воронью,
Все равно за кабацкие ночи
Шеи наши притянут к ремню.
Не меня ли ведут, молодого,
Расстрелять, чтобы снять прохоря.
Не мое ли предсмертное слово:
Зря, выходит, убили царя>.

** *
Что сияешь, столица коварная,
Электричеством по ночам?
А Россия — страна бесфонарная,
И темно в домах у сельчан.

И в потемках, шурша песочечком,
Зарывается в землю, как крот,
Вечно пьяный, его высочество,
Гениальный русский народ.

Утром встанет бабка корявая
Просияет белым платком,
И аукнется ей златоглавая
Церковь красная за бугром.

** *
Спасибо Духу Святому,
Что есть, чем душе дышать.
Спасибо дому родному,
Что некуда нам бежать.
Спасибо ладоням бугристым,
Держащим нас на весу.
Спасибо за меру риса,
Что нынче домой несу.
Здесь каждый из нас чудотворец:
Мы голосом кормим детей.
Спасибо за скорбную повесть,
Рассказанную без затей.
Спасибо за честную точку,
Что будет поставлена в срок.
Спасибо за первую строчку
И царственный эпилог.

** *
Е. Сапрыкиной посвящается

В железных рамках классики родной
Ты держишь тон серьезный и глубокий.
Порой звенишь натянутой струной,
Так камыши звенят в сухой осоке.

Словам твоим по-царски тяжело
Нести по жизни бремя самовластья.
Но ты из тех, кого насквозь прожгло
Российское всегдашнее ненастье.

И как смогла ты — женщина — постичь
Тяжелый труд корней неутоленных?
О, ты умеешь Музы тайный бич
Свивать в венок для будущих влюбленных.

** *
Низко кланяюсь полю родимому,
Бугоркам его с жухлой травой.
Здесь меня окликает по имени
Голос матери молодой.

И я цепь разрываю железную,
Что сковала мне душу тайком,
И огромную эту Вселенную
Я как в детстве пройду босиком.

И, ступая по пряному, нежному,
Никого не смогу погубить.
Это поле — холодное, снежное —
И страшнее, и горше любить.

* * *
В непробудные смутные годы
Народили мы бедных детей,
С непонятною жаждой свободы
И безумием адских страстей.

Их сердца обрастают шипами,
Норд холодный им рты леденит,
И в ответ извергается пламя
Недоношенных нами обид.

В темных дебрях кооперативок
Мы живем, как под голой луной,
Если дочь, словно рысь, на загривок,
Если сын клюв смыкает стальной.

Угасающие в зевоте,
Заслужили мы участь свою.
И орланы ликуют в полете,
И змея замерла на краю.

* * *
Если Родина в черном, то в оба гляди —
Совершают набег мировые хазары.
Покупатели душ разложили товары
И пришедших продать прижимают к груди.

Русь моя! Молодая монашка вины.
Свет глубинный в очах, словно солнце за лесом,
Ты зовешь синеву над тобою не-бесом.
Долго ль бесам кружить у заветной стены?

Да и эти, багровые, там за стеной.
Что им вещая плаха из Книг Голубиных?
Деды их распинали тебя на осинах,
Проходя над страной, словно вихрь ледяной.

Но прости. Знаю я — ты живешь без обид
И несешь свою чашу, как дар обручальный,
Ты зовешь эти ямы равниной печальной,
Ибо образ твой втоптан, но дух не убит.

Роковая, высокая стать твоя может
Мир окружий с орбиты столкнуть навсегда.
Как они тебя жаждут, как сроки итожат!
Но ты в черном стоишь, как в колодце вода.

Стихи Елены Сапрыкиной

Впадаю в жизнь усталым листопадом
Да изредка бросаю беглый взгляд.
Мне кажется — чужие ходят рядом,
Стервятники сбиваются в отряд.

Наверное, и радуга растёт
В дыму обид над зыбкой мостовой.
Так медленно, непразднично светает
В короне туч над бедной головой.

Твоим созвучьям весело на троне.
Больные мысли больше не страшат.
И только звёзды прячутся в короне
И  брошенные царства ворошат.

Волна к волне — без призрачного глянца.
Ты океан по капле узнавал.
И нечего, и некого бояться
Тому, кто звёзды в губы целовал.

*   *    *
Я научусь любить и понимать
Рассвет, творящий солнечные замки.
Он может наши души обнимать,
А после — жечь, как хвороста вязанки.

Я научусь любить и понимать
Строку, летящую ко мне полоской света.
Мне выпал странный жребий — окликать
Тебя в ночи, и не искать ответа.

Свиданий тлен осыпался с ветвей.
Невидимое сердцу всё дороже.
Быть может, научусь в стране теней
Любить тебя и радостней и строже.

*   *    *
О, мой посеребрённый витязь!
Заснеженный высокий храм.
Осенние ветра, склонитесь.
Что вам раскаянье, ветрам?

Ползти холодною позёмкой,
Стучаться в мёрзлое окно:
А мне и дудочкой негромкой
Звучать под солнцем не дано.

Какой разлукою объяты
Туманные глухие дни:
Все эти солнечные пятна,
Все эти тусклые огни:

Молитесь за меня, молитесь —
Скажу снегам, скажу ветрам.
О, мой посеребрённый витязь,
Заснеженный высокий храм.

*   *    *
Дождь подошёл. Вот-вот готов пролиться.
В разрывы туч глядит моя земля:
А что там видит сонная столица?
И далеко ли видно от Кремля?

Гремит вдали сильнее и сильнее.
Смежили веки синие цветы.
А колокольчики, что во поле звенели,
Молчат, почуяв призрак темноты.

Ревёт авто, пути не разбирая.
У пассажиров капельки на лбу.
Жара-жара, и далеко до рая,
И космы туч затеяли гульбу.

Вся  разметалась Русь по небосклону,
И хлынул дождь, и в сердце отлегло.
Цветы и люди, пейте эту воду,
Из родника, где солнце отцвело.

*   *    *
Надо просто любить
До могильной ограды
Эту тонкую нить,
Этих листьев отряды,

Этот звон синевы,
Этот шёпот сердечный,
Даже в гуле Москвы,
Даже в Замоскворечье.

И под Крымским мостом,
И над Сетунью тонкой
Был ты первым листком,
И была я девчонкой.

И ручья не испить,
Но бояться не надо.
Надо просто любить
До могильной ограды.

*   *    *
Открываются синие дали.
Гул серебряный в небе разлит.
Знать, не зря на земле мы страдали
В чёрной копоти каменных плит.

Безмятежная белая нега.
Океанская пляска снегов.
Мы и сами глядим из-под снега
Золотыми глазами ростков.

Мы и сами под солнцем разъяты,
Словно звонкие плети рябин,
На капель, на метель, на закаты
И на звёзды средь облачных спин.

Не отплакали, не отстрадали,
Поднимая судьбы монолит:
Открываются синие дали.
Гул серебряный в небе разлит.

*   *    *
Пустынно светит солнце в дымке.
Темна душа холмов Москвы.
Смотри — на старом фотоснимке
Мы юные, но всё же — мы.

С такими дерзкими речами,
С такой разящей простотой,
С такими русскими очами,
Не выпитыми суетой.

А нынче в поезде последнем
Перед зимой томимся мы.
И тащим совесть ветхим бреднем,
Страшась улова, как чумы.

*   *    *
Дышу грозой  — она меня любила,
Когда пугала вас ночной тоской.
Тобой дышу — в тебе такая сила,
Что мир дрожит под звонкою дугой.

Я никогда тебе не изменяла,
Я знала правду солнечных перил.
По лестнице  всходила и стояла
Там, на ветру, пока хватало сил.

Но час придёт — кричи, не остановишь —
Раскроется цветок последних дней.
И ты его рукой своей надломишь,
И он падёт в тени чужих ветвей: